Бойцы вспоминают минувшие дни. Именно из них и складывается общая картина великой Победы. Ветеран Великой Отечественной Войны Таисия Ильинична Шевченко обладатель ряда боевых наград, в числе которых: медаль «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», и еще множества юбилейных наград и грамот, делится воспоминаниями о прожитом суровом фронтовом времени. С мая 1. 94. 2 года двадцатидвухлетняя девушка, попав на фронт, участвовала в Сталинградской битве, до ее последнего дня. Потом воевала на 4- ом Украинском фронте, в городах Днепропетровске, Шахты и Ростов на Дону.
В декабре 1. 94. 4 года закончила войну. После чего вернулась в город Барнаул, откуда и призывалась.— 1 мая 1. До войны я работала на телефонной станции, разносила телеграммы. Помню, это было в воскресенье, я была дома, когда объявили о начале войны. На тот момент мы жили в Барнауле, неподалеку от нас был бор, все люди там отдыхали. Многие из них, ввиду отсутствия связи, даже не знали о том, что началась война. Это было так внезапно.
Не было никаких предпосылок к ней или чего- то еще. Мы были такие молодые, на работу бежали веселые, с песнями. И так вот нас застала война. За два часа прошел расчет и к вечеру мы были уже в военкомате. Началась наша солдатская жизнь. Нам дали обмундирование, начались учения, тренировки.
Всё, как и полагается у солдат: подъем в шесть часов, нужно быстро собраться, одеться за одну- две минуты и сразу в строй. Потом начались походы. Десять суток мы шли до Сталинграда. Наша армия была 5.
Вражеские самолёты начали бомбить, всё взрывалось, гибли люди. Нас было трое, мы убегали от танка, а он шел на нас. И вдруг в одну из девушек попало.
Из времен застоя: действовала с 1973 по 1980 год. Избиения, рэкет, грабежи, убийства, террор населения. Прославились 'массовыми пробегами'- то есть средь бела дня бегали по центру Казани с монтировками и лупили всех встречных. А вот как: «Чем там занимались наши коллеги, я понятия не имею (сами догадаются, чем украинец с грузином заниматься могут. Я думаю, что двум президентам есть о чем поговорить, что обсудить, что вспомнить. Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы. Бойцы вспоминают минувшие дни / И битвы, где вместе рубились они — из стихотворения «Песнь о вещем Олеге» (1822) А. В оригинале: Бойцы поминают минувшие дни Иносказательно: о людях с общим прошлым.
Это случилось зимой, 1. Мы со второй подругой накрыли погибшую, а сами продолжили убегать. Бежали около 1. 1 километров, а танк нас преследовал. Дело это было на рассвете. Там было много людей: солдаты, офицеры, капитаны, все раненые. Так мы сидели целый день, выходить начали только ночью, быстро- быстро вышли, начали бежать без оглядки несколько километров.
Увидели какую- то мелкую застывшую речушку, побежали вдоль этой реки, скрываясь за кустами. В деревне, куда мы вернулись, был обогревательный пункт. Потрясение было настолько сильным, что нас трое суток трясло, врачи нам вкалывали успокоительные лекарства. После наш полк стали формировать снова. Когда мы вышли из Барнаула нас было 9. Сталинградом были, кто попал в плен, кого убили, осталось только 2.
На Севастополь идти было уже практически некому, потому что наша часть должна была форсировать северную бухту, а там бомбили страшно. Мало кто выжил, — рассказывает ефрейтор санитарной службы. Наш пункт – это небольшая развернутая нами палатка, к нам приходили те, кто успевал, мы оказывали им медицинскую помощь.
Это была полковая рота. Потом, когда Севастополь был взят, нашу часть разбросали: кого оставили охранять береговую линию, кого- то бросили освобождать, если не ошибаюсь, Румынию. Мы же находились некоторое время в одной из деревушек Севастополя, у нас лечились раненые военные, которые сразу, как только становились на ноги, вновь спешили встать в строй, — продолжает рассказ Таисия Ильинична о своей работе в военные годы. Фронтовой путь ее закончился поздней осенью 1. У меня был сильнейший стресс, меня лечили в сан. После чего меня по состоянию здоровья демобилизовали.
После того, как я приехала в Барнаул еще лечилась долго и, слава Богу, болезнь отступила. С демобилизацией моя военная жизнь закончилась. Победу я встретила уже дома, в Барнауле», — делится фронтовичка. Таисия Шевченко – не единственный человек в семье, который пошел на фронт: — Мой брат, Миша, когда началась война, также, как и я, ушел воевать.
От него пришло единственное письмо в начале осени, тогда он еще был живой. Он написал: «это был последний бой», и после этого связь с ним прервалась.
Родные не получили от него ни единого письма, ни похоронки. Он воевал на Тульском направлении.
Бойцы вспоминают минувшие дни. Бойцы вспоминали минувшие дни.
По окончанию войны к нам пришел его товарищ, Валентин, и рассказал, что весь их состав попал в окружение. Мы по сей день не знаем, что случилось с Мишей: погиб он от рук врага или его взяли в плен. В 5. 0- х годах пришло письмо, в котором его отнесли к категории «без вести пропавших».
Я сама, помнится, в военные годы, писала письма домой. Складывала листик и отправляла. Письма эти доходили, правда, долго, ждать приходилось месяцами, но, главное, доходили. Отца у меня тоже взяли на фронт. Правда, он был инвалидом – больное сердце, был на пенсии, но его взяли в НКВД, охранять заключенных. Дома осталась мама одна с тремя детьми.
В 4. 8- м году мы, по желанию матери, переехали сюда, на свою Родину, в поселок Талица, Жанасемейский район. Все послевоенные годы наша героиня трудилась в разных сферах народного хозяйства: работала на телеграфе, в общественном питании. На заслуженный отдых ее торжественно проводил коллектив городской автобазы .
Сейчас ее пожилые годы окружены заботой и вниманием шестерых внуков и восьми правнуков. И еще: каждый молодой человек должен отслужить в армии, чтобы знать свое дело.
Чтобы, в случае, если нападет на Родину какой- нибудь враг их не застигли врасплох, и они были бы готовы. Мы поздравляем нашу героиню и всех ветеранов войны, тружеников тыла, с приближающимся праздником Великой Победы!
Наргиза Омарканова.
Бойцы вспоминают минувшие дни / Войны и конфликты / Независимая газета. Мост Дружбы всегда будет вести нас в прошлое. В начале всякого рассказа, как и положено, должно быть вступление.
Итак. Я не воевал в Афганистане. Бывал ли я на афганской войне? Потом, после вывода советских войск. Когда бились между собой недавние наши противники и наши соратники. Затем – уже одни наши противники. Еще позже – наши «партнеры», вместе с соратниками против противников. Сложновато это все, правда?
Вот так всегда, рассказывая об Афганистане, рискуешь запутать своего, как правило, не очень опытного в этих делах собеседника. Стоит назвать пару- тройку имен: Ахмад Шах Масуд, Бурхануддин Раббани, Гульбеддин Хекматияр. Вот и все, разговор в коллапсе. А потом, по ходу пьесы, всплывают еще американцы, англичане, итальянцы, даже грузины. Талибы, в конце концов. Кто плохой, а кто хороший? И тем более, друзей».
Ну вот, в общем- то, и все. Вступление мое, как говорится, состоялось. ЗВОНОК ИЗ ПРОШЛОГОА сама история, которая и легла в основу моего не рассказа, но репортажа, началась так. Мне позвонили из Екатеринбурга: «Я Евгений Тетерин, ветеран 3. Собираемся вот группой вылететь в Узбекистан. Потом по мосту Дружбы переехать на афганскую территорию и далее через Саланг в Кабул, потом в Панджшер.
Поедемте с нами!» – «Конечно поеду! Только когда?» – «Вот буквально. И профессии у всех разные.
Если у тебя, скажем, свой бизнес, ты сам хозяин. Хочешь – туристом едешь сюда. Хочешь – туристом туда. С документами здорового человека. Это явно свихнувшийся на своей работе человек, который мечется по миру, как мышь по амбару. Как пуля со смещенным центром тяжести. Рикошетируя от одной новости, до другой.
Это движение по коридору с бетонными стенами. И если этот человек, ну в смысле репортер, вдруг решит сделать привал, остановиться, его быстренько поправят, подтолкнут: «Давай, давай, надо к субботе успеть сделать спецреп!» «Специальный репортаж» на нашем профессиональном сленге. Не спланируешь порой и свой следующий месяц. Неделю грядущую или завтрашний день! Те, что ждут на обед, причем именно завтра в тринадцать! Или просят подскочить на рыбалку!
Но чтоб точно в эту среду. Решили, что проще получить афганские визы в Ташкенте с последующим убытием «за речку».
Посольство ИГА в Москве впервые за много лет разрешение для поездки в Афганистан дать отказалось.«Письмо не так написали, ответ не пришел, праздники, выходные, уже все отправили, куда- то делось, надо письмо ждать. Но, загружаясь в самолет, в этот раз я, признаюсь, уже и не думал об Афганистане. Мазари- Шариф, Кандагар, Кабул, Джабаль- Уссарадж, Баграм, Саланг, Джелалабад, Панджшер и прочее, и прочее.
Сейчас я желал попасть именно в Узбекистан, в Термез, именно на мост Дружбы. Сколько раз я всматривался в кадры кинохроники вывода советских войск! И представлял себе, как теперь выглядит это место. А оно – вот, мысленно уже рядом. ВЕТЕРАНЫ ЧУЖОЙ ВОЙНЫС ветеранами встретились в Ташкенте.
Мы, увешанные багажом и аппаратурой, и они, сгорбленные под тяжестью гранитных плит. Бывший десантник Евгений Тетерин, застрельщик этого рывка в Азию, заказал их дома, на Урале.
Плиты были завернуты в большие клетчатые «челноковские» пакеты. И они, пакеты, тонкими лямками врезались ветеранам в плечи. Но те сноровисто, как муравьи, волокли их от самолета к самолету, от такси к такси. Первую плиту решено было установить в Мазари- Шарифе.
В честь погибших на афганской войне советских пограничников. Другую – в Панджшере, в ущелье Хазара, на месте засады, в которую в 8.
Владимир Александров – второй ветеран. Он был участником того боя в Хазаре.
Тетерин производил впечатление профессионального спортсмена. По паспорту сорок шесть, по виду – тридцать пять. Высок, поджар, подвижен. Светловолос прической, бровями и ресницами. Голос высок, словно подстужен. Черный пуховик, джинсы.
На ногах кроссовки неожиданно ярко- голубого цвета.«Блин, прямо как госпитальные бахилы». На шутку среагировал спокойно: «Да». И вообще- то совсем не похож на инвалида второй группы. Скорее всего, в этой жизни Тетерину просто так никто ничего не давал, не помогал. Ни государство, ни добры люди. Он привык всего достигать сам.
Ветеран Александров к своему тезке, основателю знаменитого ансамбля песни и пляски отношения не имел. Если пел, то не в голос.
И не «Путь далек у нас с тобою». Так, выводил почти шепотом, себе в бороду, какие- то алтайские мотивы. Ну или афганское что- нибудь типа «С покоренных однажды небесных вершин». И фамилия его не Александров, а Александров. Его можно было принять скорей за актера северного этнического театра, чем за отставного полковника. Если переодеть в костюм эвенка или нанайца, дать в руки бубен – даже перевоплощаться не надо.
Получится настоящий шаман. Прическа у него «неуставная»: волосы, обильно спускающиеся сзади на воротник, темные, чуть с проседью. Нос небольшой, боксерский, боровичком. Скулы широкие, глаза чуть раскосые. Александров служил в пехоте, в разведке в Германии и Афгане. Сначала на Алтае, потом в Адыгее.
А в конце службы – комиссаром Забайкальского края. Но генерала не достиг. Сейчас – активный военный пенсионер. Мы встретились и улетели в Термез. Сложили вещи в гостинице, и спустя несколько дней вызванный Евгением откуда- то старенький микроавтобус неторопливо повез нас к заветному мосту.
Водитель- бача на ломаном эсперанто поведал, что родился в афганском Мазари- Шарифе, но школу окончил здесь, в Термезе. Автобус долго петлял по пригородным кишлакам, пока не подвез нас к шлагбауму. Такие штуки стали надевать сначала американцы и англичане. Потом моду перенял спецназ ФСБ.
И вот теперь в штурмовых наколенниках я увидел солдата из Узбекистана. Какую особую роль этот элемент экипировки выполнял в ходе охраны шлагбаума я так и не догадался. Посмотрев наши бумаги, солдат коротко сказал: «Нэт» – и, указывая нам дальнейший путь, загорелым пальцем ткнул обратно, в сторону Термеза.
Первый раз я туда попал в 9. Когда, пролетая на пограничном вертолете из Хорога в Московский, пилот чуть срезал путь и, залетев за реку Пяндж, секунд на двадцать покинул таджикское воздушное пространство. Глядя в открытый иллюминатор на коричневые афганские горы, я не почувствовал ровным счетом ничего.
Те горы ничем не отличались от гор на «нашей» стороне. В них так же стреляли, и они были так же опасны. Второй раз я отправился в Афганистан через Иран. А тогда и в Кабуле, и во многих других провинциях той страны власть принадлежала талибам.
А нам надо было попасть через Мазари- Шариф в Панджшер. К полевому командиру Ахмад Шаху Масуду, как раз воюющему с талибами.
Когда наш самолет совершил промежуточную посадку в приграничном иранском городе Мешхеде, я притулился в тени аэропорта и наблюдал, как по опущенной рампе грузового «АНа» скатывается на бетон лавина пассажиров, только что прибывших из Афгана. Бородатые дяди в пакулях, чалмах и шальвар- камизах степенно вышагивали по рулежке. Дамы бежали бегом, на ходу срывая с себя паранджу, вдыхая с жадностью весенний воздух относительной иранской свободы. Этим же бортом обратно предстояло лететь и нам. Пилоты хорошо говорили на русско- матерном. Учились в бывшем Союзе.
Рассказали, что вот, мол, на днях один из их самолетов перелетел из стана Масуда к талибам. Потому что звания полевой командир присваивал летчикам нерегулярно и зарплату не прибавлял. Ахмад Шах оказался человеком не лишенным чувства юмора. Взял да и присвоил всем оставшимся летчикам генералов. И жалование всем поднял. Долларов на пять, что ли. Командир нашего экипажа тоже стал генералом.
Отлет получился, мягко говоря, экстравагантным. Мы (съемочная группа «Вестей») поднялись на борт.
Свободные лавки по бокам, чистое центральное пространство, обычно заваленное грузом. Я с комфортом разместился прямо на ребристом полу возле иллюминатора.
Самолет стал выруливать на старт. Рампа, минуту назад поднявшаяся за нами, вновь опустилась. И внутрь с криком «банзай», как вода в пробоину корпуса тонущего крейсера, хлынула толпа афганских пассажиров. Меня невиданная сила ткнула лицом в иллюминатор. Нос и губы расплющились о стекло. Пошевелиться или полноценно вздохнуть я не мог.
И вот наконец, когда они заполнили салон и легли в три слоя, потом дружно гаркнули хором: «Иншала!», лайнер пошел на взлет. БЕЛЫЙ МОСТНаши нынешние дни в Термезе в ожидании перехода границы проходили весьма однообразно. Доверенные люди ветерана Тетерина из Ташкента каждый день давали нам достоверные данные о скором получении нами виз в посольстве Афганистана. Обнадеживали, клялись, давали сто- пятьсот- тысячу процентов.
А мы проводили время в анабиозе. Ресторанов рядом с нашей гостиницей было много. Ассортимент шашлыка огромен. Шурпа была сказочной и по величине порций, и по вкусу. И было это все чем запивать. Да и отношение к нам было теплым, почти родственным. И у официантов, и у сотрудников гостиницы, и просто у прохожих.
Утром приходило время приема пищи. Рассаживались за столом. Опускали в пустой бокал сотовый телефон.
Для усиления его акустических кондиций. И начинался этот необыкновенный концерт всегда песней Битлз Cometogether в интерпретационном исполнении специалистов алтайского хора горлового пения. И это соответствовало настроению. Затем обычно молчаливый Александров тихим голосом начинал рассказывать очередную афганскую историю: «Ротный был одет в серую трофейную куртку.
На ногах обрезанные до высоты берцев стоптанные офицерские хромовые сапоги. На голове полевая фуражка. Он присел рядом со мной на ближайший камень.
Вид у него был отрешенный, он смотрел куда- то вдаль. А вечером ротный погиб.
Потом со сдержанной самоиронией произносил всегда одну и ту же фразу: «Да. Ни в Москве, ни в Ташкенте. Но все равно судьбой был приготовлен и приятный подарок. Когда солдат- пограничник сказал: «Нэт!», я набрал телефон узбекского МИДа. И не успел изложить свою просьбу, как к нам быстрым шагом направилась группа военных. Один мягко коснулся пальцем груди Тетерина: «Вы, что ли, ветеран?» – «Да, я». Вернее, вон там, за речкой».
Пограничников как подменили. Они заулыбались и стали пожимать всем нам руки. Потом, быстро- быстро решив все формальности, проводили через две линии колючей проволоки прямо к мосту.